«Опираясь на веру в «человеческий разум»
и добиваясь «свободы личности», они (европейские либералы)
отвернулись от христианства, сделав человека мерой всех
вещей. Разумеется, не всякого человека, а лишь подобного им.

А.И. Яковлев. Век Филарета.

В этот период монастырской жизни обозначился полный крах интеллектуализма, неспособного помочь ни в одной брани. Встретились два мировоззрения, и прежнее, надменное в своей множественности познания, оказалось тухлой рыбой, непригодной к пище. Более того, новый иррациональный мир был загадочен и непонятен, а наработанный рациональный не мог помочь и защитить от вторжения злых духов, и они торжествовали в гордой и своевольной душе, только захлестывало от этого каким-то ужасом…

Всякая попытка сбежать в заучивание Евангелия тоже не помогала. Даже за словами Самого Христа выплывал темный образ другого духа. Прежняя культура мышления привела почти к смерти, а надо было жить и искать другой путь.

После смерти дедушки началось какое-то оздоровление души и захотелось жить и молиться, но где и как? В монастырь родители не пускали, и я стала устраиваться в Москве. Но… не получается, в храм не берут… Прошел месяц, и пришло письмо из Псково-Печерского монастыря, писала старица Серафима: «Приезжай! Где ты?»

- Да, да, надо ехать и забрать все твои вещи и из Печор, и из Пюхтиц, - спохватилась мама.

Но я уже понимала, что стоит только выехать, и Господь поможет. Так и случилось. Всю дорогу моей маме пришлось вместо меня… оправдываться.

Приезжаем в Псково-Печерский монастырь, в храме встречает наместник, архимандрит Гавриил, и так громко говорит:

- Ты что по монастырям болтаешься?

- Что вы! Мы хоронили дедушку, - торопливо начинает рассказывать мама, и сердце ее смягчается оттого, что все так ждали моего приезда.

Показываю монастырь, здороваюсь со всеми, кто меня знал, и робко спрашиваю:

- Давай подойдем к батюшке на исповедь?

Подвожу к о. Адриану, жду и вижу: мама плачет, а он ей говорит:

- Какая ты счастливая. У тебя дочка будет невестой Христовой.

Что-то совсем новое всколыхнулось в душе матери, а дальше еще больше удивления. Мы уже едем в Пюхтицы. Не успели войти в храм, как нас окружили все сестры с расспросами:

- Ты где была?

В монашеском облачении, в клобуках и мантиях, они были похожи на грозную небесную армию, которая имеет силу и власть: как будто огненные копья в их руках, и они готовы попалить всякий грех и неправду. И невольно, робко стала оправдываться мама:

- Мы дедушку хоронили.

А они радуются, что я вернулась. Рассматривают мою хрупкую маму и чувствуют, что сейчас с их помощью произойдет что-то очень важное: смягчится сердце моей мамы.

- Благословите ей Богу служить, оставьте ее.

Как кольцом окружили добрые светлоокие лица. Как противостоять такой армии? Дружные, ясные, все как родные. Спрашиваю:

- Может, останемся хоть на немного?

Мама лишь смущенно кивает.

Первый, второй день проходит, и вдруг вижу: мама бежит по послушанию, ее кто-то попросил помочь, и она изо всех сил спешит все успеть. Прихожу в гостиницу, где ее поселили, и спрашиваю:

- Ну, как ты?

Она просто и мудро ответила:

- Я теперь поняла, что такое монастырь: здесь ты все время делаешь не то, что хочешь.

Вот новый путь, который может привести к высшему знанию. Об этом писали и говорили святые подвижники. Они понимали необходимость послушания и шли этим путем. Но для мира в «отсечении своей воли» грезится такая непонятная  потеря свободы, в послушании мир видит порабощение себя… А мы?

Мы поняли, что никакие законы логики или диалектики не способны оградить нас от воздействия злых духов.

С удивлением мы увидели, что никакое мирское познание не дает нам способности противостоять злым помыслам.

Также выработанный навык оценочного суждения вредит нам, мы начинаем оценивать и судить мир невидимый, но каждая попытка доказывает безумие гордого ума.

Более того, стремление постичь мир невидимый с помощью собственного представления развивает мечтательность, но увы, любой навык мечтательности уводит от реальности, которая куда более глубокая и многогранная и распространяется от ада до рая, и в то же время это не вымышленная, а объективно существующая реальность.

Поэтому, чтобы собрать разбросанный ум и заставить работать сердце в этой реальности ради Бога, нужны какие-то новые знания и навыки для жизни духа. Путь к этим знаниям открыт в Евангелии, но они являются «юродством для мира»:

• чтобы получить свободу духа, надо перестать грешить,
• а чтобы перестать грешить, надо выработать навык противостояния желанию грешить,
• а чтобы получить такой навык, надо бороться с собой, и даже: «ходить на работу по борьбе с собой» каждый день, молиться и просить помощи у Бога.

Мир под свободой понимает право на грех. Пережив следствия греха – тиранию падшего духа, мучения совести, опустошенность и удаленность от насыщенности «родным воздухом» благодати, мы понимаем, что грех – это плохо. Грех – это порабощенность и несвобода, поэтому мы хотим идти иным путем: «послушания, целомудрия, нестяжания», и путь этот приводит к подлинной свободе и высшему знанию - к Богопознанию.

продолжение...