Истинный художник пишет не признаки,
свойственные предметам, а разнообразие
Божественной идеи, сверкнувшей в нем.

В.В. Стерлигов.

Чтобы не гоняться за призраками, а увидеть Божественную идею, и вывел меня Господь в новый мир, имя которому – монастырь.

Но до этого были и еще встречи, о которых стоит рассказать.

Студенческие годы раскидывали студентов по широкому диапазону интересов. Каждый искал соответствия новых знаний своей душе. В это время я уже молилась, каялась со слезами, а дальше вставало множество вопросов. Как их разрешать?

Моя сокурсница Оля пригласила меня однажды в Пушкино, в Новую деревню, на службу к отцу Александру Меню. К нему в то время приезжало много молодежи. После службы обсуждали, что бы мы изменили в службе, как бы тексты богослужения перевели на русский язык. Более того, общая экуменическая направленность окрашивала совместные молитвы-медитации, типа розария, когда каждый мог импровизировать на темы из Священного Писания.

Я несколько раз приезжала в Новую деревню, но что-то не прививалось к моей душе. Я отошла от их исканий, потому что за всем этим сквозил какой-то гордый дух. Он был присущ и мне, только в иной форме.

Это хорошо проявилось в искусстве. Видя светлые и пространственно объединенные единой формой-структурой работы Владимира Васильевича, я восприняла только смелость все менять, структурировать, а внутренне, во мне, ничего за этим не стояло. Не знаю, как точнее выразиться, но, наверное, во мне  не было любви и благоговения к миру, и получалось, что я в своих картинках разрушала, а не созидала.

Как я трансформировала весь мир на полотне! В безумии я не понимала, что единство («органическое единство мира» - Н. Лосский) может открыться для художника только в «благословении» им мира. Это большая разница. Не когда я ломаю мир - я его познаю и отображаю, а когда вижу внутренний смысл, изнутри высвеченный и от Бога данный, только тогда и для других могу открыть, не искажая. Но до этого пока было не дойти…

Вскоре я увидела сон. Петербург. Зима. Нева покрыта льдом. Разведенный мост перед Петропавловской крепостью. Моя тетя живет около Черной речки, и чтобы к ней попасть, надо как раз пройти по этому мосту. Я пытаюсь идти по льду под мостом и вижу… раскрывающуюся черную бездну, преграждающую мне путь. Что это?

• Моя самоуверенность, как бездна подо льдом?
• Моя гордость, как разведенный мост, и нет соединяющего начала, которое возможно только в любви?
• Может быть, именно возрастание без Бога и дало такую нетерпимость к другим людям и учениям, что приходилось так трудно?

Хотя с детства было ощущение, что мне чего-то сильно не хватает, что со мной должен быть Кто-то, Кто мгновенно может помочь. Однажды я шла после школы и страдала, потому что родителей вызвали на родительское собрание, и мне было страшно. Я с тоской смотрела на окна домов, за которыми ходили и разговаривали, улыбались и открывали занавески, но все они казались такими далекими, а рядом не было никого, кто мог бы помочь мгновенно. Или как будто Кто-то есть, но я не знаю, Кто Он и где, и поэтому мне так одиноко и зябко в этом мире.

И еще важное переживание: постоянное тяготение к небу. Я даже пошла в авиационный институт, чтобы быть ближе к небу. А когда прошло полтора года, а небо не приближалось, накапливалось только количество чертежей, я и перешла в университет, решив, что там ближе к искусству, оно даст то, что душа ищет. И искусство сказало, что Бог есть, но до Него – бездна, а мостик поможет перекинуть монастырь…

Эту небольшую главу пришлось вставить, поясняя недосказанное. Добавлю только, что мы также дружны с художниками группы Стерлигова. Татьяна Николаевна уже перешла в мир иной. Мы были на кладбище в Старом Петергофе, и в монастыре молимся об упокоении рабов Божиих Владимира, Татьяны и ее сестры Людмилы. В нашем монастыре в 2003 году была замечательная выставка «У монастырских стен», в которой участвовали все ученики Владимира Васильевича. В каталоге выставки я с благодарностью написала:

«Творчество Стерлигова и его учеников в 1970-х годах поразило меня внутренней глубиной и силой пластического решения, в то время как академическая живопись скучно топталась на исхоженных дорогах. Но больше всего меня удивила обращенность этого художника к Горнему миру, который через него открывался для многих.

Владимир Васильевич был православный и церковный человек, и провел трудные годы своей жизни в ссылке и тюрьме, сохраняя эту истинность познания. Ему было свойственно слышать Евангелие: «Дух дышит, где хочет, и голос Его слышишь, и не знаешь, откуда приходит и куда уходит». Любое его прикосновение к плоскости бумаги или холста – это «смотрение на землю через небо», как говорил сам художник.

Скорбью отозвался ранний и трагический уход из жизни петербургского искусствоведа Евгения Ковтуна, благодарностью исполнено сердце к историку искусства Алле Повелихиной. Встреча с ними, подобно мировому катаклизму, взорвала всю серость лживого атеизма и указала мне, еще студентке, новый путь к широте и многогранности мировоззрения, где есть место Богу и правде Его.

К сожалению, зачастую все новое воспринимается как нечто не имеющее права на жизнь. «И так уже много сказано», - говорит омертвевшее сознание. Но дерзновенная мысль художника рождает новые формы, созвучные вечной красоте, и на выставке мы становимся сопричастниками их душевных переживаний, философских концепций и духовных прозрений. Это прорыв в новое художественное пространство, в которое заграждается вход греху и насилию страстей» ( «У монастырских стен». Выставка и конференция. Куратор выставки: Алла Повелихина. Коломна. 2003).

Теперь предстояло научиться противостоять греху, и скорый поезд Москва-Псков быстро доставил до города, а затем автобус - до Псково-Печерской  древнейшей обители, где все дышало молитвой, смирением и красотой.

продолжение...