В наше время особенно обострилась борьба с добром и возможным целомудрием человека. Весь “информационный мир” газет, журналов, телевидения и радиовещательной рекламы “бизнеса ради” убивает в человеке стыд и совесть стрелами жгучей жажды утопить все человечество в неслыханном растлении и извращении. Сейчас уже не говорят об “ошибках молодости”, не сожалеют о падениях, человечество толкают на путь сознательного эгоизма в удовлетворении своих пожеланий в душе и теле. Так развивается блудная страсть, которая может довести до безумия, стать “проклятием для нас, причиной душевных и телесных заболеваний, источником жизненных трагедий” (22, 5).

Протоиерей С. Четвериков писал:

“Вспомним расколотые судьбы людей, имеющих беспорядочные связи и потому не могущих создать здоровую семью.

Вспомним новые и старые страшные болезни, грозящие самому существованию человеческого рода (синдром приобретенного иммунодефицита (СПИД).

Вспомним, наконец, о собственном человеческом достоинстве, о том, что мы отличны от животных, у которых существует лишь инстинкт, требующий своего удовлетворения”(22,5).

Вспомним и поразмыслим о причинах возникновения этой страсти.

Причины возникновения блудной страсти.

1. Развитие чувственности.

Первые проявления похотливых движений в человеке можно заметить очень рано. Интерес к развивающемуся телу у подростка естественно возникает уже в 7-9 лет, но если он не сдерживается воспитанием целомудрия и скромности, то может привести к нездоровому любопытству, подогреваемому соответствующей литературой и фильмами. Но все это сменяется в годы созревания бурными проявлениями новой силы, захватывающей всецело и тело, и душу.

а) О пробуждении страсти в юности.

Святитель Феофан Затворник характеризует юношеский возраст как вскипание телесно-душевной жизни. При всей радости знакомства с внешним и внутренним миром, этот возраст особенно характеризуется интересом к другому полу, который развивается следующим образом:

“Пробуждение этого влечения связано с потребностью прекрасного, которая ищет своего удовлетворения. Между тем прекрасное постепенно начинает принимать в душе человеческий образ. Созданный образ носится в голове юноши... С этого времени он ищет будто прекрасного, то есть идеального, неземного, а между тем встречается с дщерью человеческой и ею уязвляется” (17, 460).

Святитель Феофан, раскрывая психологию соблазна, описывает путь, которым доходят до уязвления. Этот путь имеет три этапа.

1) Сначала пробуждается какое-то горестное чувство неизвестно о чем и отчего. Это чувство одиночества. Из него порождается другое — некоторая жалость, нежность и внимание к себе. Прежде он жил, как бы не замечая сам себя. Теперь он обращается к себе, начинает чувствовать свою красоту, приятность форм тела, нравится себе. Этим заканчивается первое движение соблазна к себе. С этих пор юноша обращается к внешнему миру.

2) Вступление во внешний мир воодушевляется уверенностью, что он должен нравиться другим. В этой уверенности он смело выходит на поприще деятельности, начинает бродить и искать знакомств, как будто без определенной цели, но по тайному влечению чего-то ищущего сердца, при этом старается блистать умом, приятностью в обращении, предупредительным вниманием — всем, чем надеется нравиться.

3) В этом настроении он похож на порох, подставленный под искры, и скоро встречается со своей болезнью. Увидев и удивившись, как стрелой пораженный или подстреленный, он находит, что все его внимание и сердце обращены к одному предмету и влекутся к нему с непреодолимою силою. С этой поры сердце начинает съедаться тоской... Он болен лютой болезнью, которая щемит сердце, стесняет дыхание, сушит самые источники жизни. Вот постепенный ход уязвлений (17, 461).

Пробуждающиеся влечения имеют особую силу и своим действием вытесняют все, что прежде лежало на сердце. Из этого периода жизни выходят два порядка людей: одни сияют добротой и благородством, другие омрачены нечестием и развратом; а третьи, средний класс, склоняются то к добру, то ко злу...

Юношеский возраст — время живых чувств. Молодежь все занимает, все удивляет. Природа и общество открывают перед ними свои сокровища, но чувства не любят быть скрытыми в себе, и каждый хочет делиться ими. Потребность благородная, но она может быть и опасной.

— Кому вверяешь свои чувства, тому даешь власть над собой.

Лучше иметь первым другом отца или мать, и искренно рассказывать им о своих переживаниях. Для тех, кто живет по-христиански, первый, Богом данный друг — это духовный отец. Для тех, кто не знает христианства, есть опасность попасть в компании с очень недобрыми правилами (17, 459), где господствуют идеалы, возводящие насилие и свободу нравов в ранг высших ценностей.

б) О постепенности развития греха. Помыслы. Воображение.

Как же отличить истинные чувства от того, что мы называем грехом блуда? Чистый источник познания, содержащий правду о природе души и тела человека и об опасности, которую приносит грех или страсть, открывали Святые Отцы в своих поучениях. Разбирая блудную страсть, они говорили, что она начинается в помыслах:

— кто часто предается блудным мыслям и сквернит себя ими, тот любодействует в сердце своем, от мыслей и к самому делу приходит (11, 38-39).

Здесь открывается одна из причин переживаний нашего сердца. Часто мы не понимаем, почему вдруг наше сердце начинает реагировать так, а физиология иначе. Например, известно, что “у подростков чувства и влечения обычно не совпадают”, т.е. предметом романтической мечты может оказаться один или одна, а физиологические влечения вызываются другим... Но если побеждают влечения плоти и силы души подчиняются им, то и возникают первые плоды зарождающейся блудной страсти. “Блуд — это грех, совершенный телом”, хотя и начинается с простого помысла. Поэтому, чтобы избежать падения в блуд, задача подросткового периода состоит в “обуздании чувства”, чтобы “высшее чувство стало ведущим по отношению к биологическому влечению. Тогда чувство становится чистым, а влечение перестает быть низменным, постыдным. Но этот процесс преобразования сложен и порою драматичен” (27, 63).

“Для молодых людей сдерживающим началом является стыд, — пишет В. Белов в книге “Лад. Очерки о народной эстетике”. — В любом возрасте, начиная с самого раннего, стыдливость украшала человеческую личность, помогала выстоять под напором соблазнов.

Особенно нужна она в пору физического созревания. Похоть спокойно обуздывалась обычным стыдом, оставляя в нравственной чистоте даже духовно неокрепшего юношу... (27, 63). Таким образом, стыд — эмоциональное проявление совести — служит сохранности, целостности, жизнеспособности личности. Становление цельного человека идет рука об руку с обузданием биологических влечений. Вспомним скульптуру клодтовских коней (на Аничковом мосту в Санкт-Петербурге). Конь олицетворяет естество человека с его могучими инстинктами, всадник — человека, управляющего своей природой и покоряющего ее сознанием и волей (27, 62).

Но если сердце уже привыкло любодействовать под воздействием мечтаний, разговоров, романов и т.д., и сформировало в себе образ поведения, который может усиливаться еще воздействием “темной силы”, о чем мы будем говорить чуть позже, то тогда руководить действиями начинает “блуд и всякая нечистота”, о которых Апостол Павел сказал, что они не должны даже именоваться у христиан.

Итак, основной вывод заключается в том, что

* блудная страсть начинается с мысли, а если выразиться точнее, то с согласия или медления в греховном помысле, или с представления греха в воображении.

Греховным является даже представление греха в воображении. Почему?

— Мысленный грех бывает хуже греха сделанного, — читаем мы у прот. С. Четверикова. — Грех делом всегда ограничен условиями его совершения; грех мыслью никогда решительно ничем не ограничен. Совершить можно лишь немногое, но нет конца тем чудовищным преступлениям, которые может мысленно совершать человек, распустивший свое воображение. Самое же плохое то, что впадая в этот грех (внутренней нечистоплотности) через воображение, человек обманывает себя сознанием, что он ничего дурного не делает. А между тем, когда настанет для него момент (настоящей) деятельности, душа его оказывается вся истощена, вся развращена, неспособна к добру и к власти над собой (22,13).

Например, молодой человек рисует себе в воображении “прекрасный образ” своей возлюбленной, мечтает о горячих порывах и рекой льющихся чудесных словах, встретившись с ней в реальности, удивляется “ее грубости”, что она не соответствует его мечтаниям, так разбиваются иллюзии о любви к другому человеку, потому что много мечтающий любит себя и свое воображение, а не конкретного человека. Вот причина многих душевных травм и “несчастной любви”. Кого мы любим? Если мы хотим, чтобы нам во всем угождали, может быть, мы все-таки любим себя больше других? Но тогда не будем говорить высоких слов о любви к какому-либо человеку.

Так небезопасно наше воображение. Но если проследить это состояние “влюбленного” дальше, то увидим еще более удручающую картину.

Даже мысленное пожелание блуда приводит тело к похотствованию, тело оскверняется, а душа попадает в плен и уходит на страну далечу.

Тут возникают разные пути удовлетворения своего “взбунтовавшегося” тела, на что стремящееся оправдать себя развращенное сознание начинает подводить свои обоснования, что и такой выход необходим для здоровья человека и очищения организма, напоминая того учителя из “Республики ШКИД”, который в угоду своим ученикам на уроке русского языка обучал их пошленьким песням. Но кто возьмет на себя заботу изгнать лжеученых с их насиженных мест, подобно тому, как этот директор выгнал, на самом деле, трусливого и глупого учителя, приносящего только вред своим ученикам? Кто освободит человечество из сетей обольщения? Только Тот, Кто сказал: не прелюбодействуй. То есть, остановись, не способствуй ни воображением, ни мечтанием, ни телесными движениями развитию похотливых состояний.

в) Почему нельзя давать свободу телесным движениям?

Прот. В. Зеньковский очень убедительно отвечает на этот вопрос следующим образом:

“В прежнее время господствовало убеждение, что человек построен гармонически, т.е. естественное удовлетворение его потребностей само по себе создает внутреннее равновесие, определяет внутреннюю гармонию всех функций. Это убеждение должно быть признано совершенно ошибочным — прежде всего потому, что

* человек построен не гармонически, а иерархически.

Это значит, что развитие одних функций находится в зависимости от развития других, что замедленность, или, наоборот, усиленное развитие одной функции гибельно отражается на других (19, 328).

Значит, чрезмерный интерес к физиологическим проявлениям тела, развивающиеся навыки удовлетворения гибельно отражаются на развитии умственных сил или воспитании чувств, потому что все подчиняется съедающей душу страсти, которая может развиваться с такой стремительностью и напряженностью, что совершенно меняет всю духовную установку человека. Причем, по известной поговорке: любви все возрасты покорны, страсть может захватить в любом возрасте и мгновенно изменить человека, из доброго и скромного, в наглого и развращенного... И тут мировоззрение, которое формирует понятие о смысле жизни, может разрешить или не разрешить человеку вступить на путь страсти. Как сказал Ф.М. Достоевский, если Бога нет, то все позволено, ну, а если Бог есть..., а Он есть и Творец, и Законодатель, и создал человека для восхождения к высшему состоянию богоподобия, то значит есть смысл в воспитании телесных чувств для подчинения их более высоким силам души.

Христос сказал удивительные слова: Я пришел для разделения, и вся история человечества говорит о разделении всех людей на пшеницу и плевелы, овец и козлищ, т.е. на “два представления о мировой жизни, на две категории желаний и требований от нее” (24, 143).

Одни — чувствуют в душе свет Христов, это сыны Царствия,

другие — ищут всех “благ” только здесь, на Земле, утверждая культ тела со всеми его греховными проявлениями.

Но почему христианство, воспринятое ревностно и с горячностью сердца охраняющее благодатное состояние души и тела, всегда боролось с посяганиями блудной страсти?

Вспомним житие св. Иакова Постника, которое начинается со следующего описания:

“В Финикии, в стране, где когда-то процветали города Тир и Сидон, на берегу Средиземного моря находилось небольшое селение, называвшееся Порфирионом. Большинство жителей этого селения состояло из иудеев (самарян), враждебно относившихся к распространению христианства. Между тем, недалеко от Порфириона, в пустынной пещере поселился отшельник Иаков, и слава о его святой жизни стала распространяться. К отшельнику начали приходить за духовной помощью и советом не только христиане, но и не верующие во Христа: Иаков совершал чудеса исцелений и обращал многих неверующих в христианство”.

Иудеи решили избавиться, во что бы то ни стало, от такого опасного для их религии соседа. Они для этого измыслили направить против Иакова целую интригу. Далее мы приведем рассказ о его житии дословно:

“После долгого совещания, иудеи придумали следующее коварное средство: призвав к себе одну блудницу, они дали ей двадцать золотых монет и обещали дать ей еще столько же, если она пойдет и склонит ко греху Иакова. Тогда бы они обвинили его и с бесчестием прогнали из своей страны, как блудника.

Нанятая иудеями женщина пошла к Иакову и, стуча в его двери, просила отворить ей и пустить ее внутрь... Наконец, святой отворил двери и, увидав стоящую женщину, подумал, что это привидение, а посему, оградившись крестным знамением, тотчас тщательно запер дверь.

Между тем наступила полночь, а женщина не переставала стучаться; наконец она громко закричала святому:

— Помилуй меня... Отвори мне дверь, чтобы я не была перед твоей келлией съедена зверями...

Иаков отворил дверь и сказал:

— Откуда ты пришла и чего здесь ищешь?

Женщина отвечала:

—Я из монастыря и по делу послана игуменьей в город, но, вот, когда я возвращалась, меня настигла темная ночь, и я заблудилась и пришла сюда. Молю тебя, смилуйся надо мной и не допусти быть растерзанной зверями около твоих дверей, но разреши мне эту ночь остаться у тебя, пока не наступит день и я пойду своей дорогой.

Иаков, милосердовал о ней, ввел ее к себе и, предложив хлеб и воду, сам затворился во внутренней келлии, а ее оставил во внешней.

Притворившись больною, блудница начала горько плакать и стонать и, припав к двери внутренней келлии, молила Иакова помочь ей. Иаков, посмотрев через окошко и увидав, что она заболела, недоумевал, что сказать ей и что сделать. Женщина же молила его:

— Снизойди к моей немощи и огради меня крестным знамением, поелику у меня болит сердце.

Иаков вышел к ней и, зажегши огонь и принеся елей, какой имел у себя, сел около нее. Держа свою левую руку в огне, Иаков омакнул правую руку в елей и прикоснулся к телу женщины, то творя крестное знамение, то помазуя ее сердце...

Так Иаков продолжал держать свою левую руку на огне до тех пор, пока не отвалились суставы пальцев.

Увидав, что сделал Иаков, женщина пришла в ужас”. Четьи-Минеи говорят далее, что событие это привело ее к раскаянию и все это кончилось тем, что блудница приняла христианство и поступила в монастырь (23, 278-280).

Что же произошло с Иаковом?

Для Иакова, очистившего свою душу долгими подвигами поста и молитвы, блудная страсть была ужасна и неприемлема. Полюбив Христа и всем сердцем поверив Ему, пребывая в благодати Духа Святаго, он прекрасно понимал, что блуд — это чуждая Духу Святому жизнь. Он также понимал, что в борьбе с коварною страстью блуда, несмотря на трудность воспротивиться пожеланиям своего тела, сочувствиям своей души, помогут искренность и мужество. Поэтому он мужественно воспротивился воздействию блудной страсти для того, чтобы не потерять то общение с Пресвятым Богом, действие Которого он ощутил в своем сердце.

Но вторая часть его жития открывает не только благодатное служение людям исцелениями, изгнанием падших духов, но и... открывает падение, когда вдруг он принимает помысл гордостный, “забыв страх Божий и свои многолетние постнические подвиги и посланную ему от Бога благодать и силу исцелений, будучи уже в маститой старости, был побежден диаволом и впал в блуд” (23, 282). Так опасна гордость. Падение Иакова было омыто бесчисленными слезами и покаянием. “Иаков провел целых десять лет в непрестанных слезах, взывая с плачем к Богу, исповедуя свои грехи и умер очистившимся от греха”(23, 285).

Но почему же Иаков, соблудив, так долго плакал, а сейчас все блудят и не плачут? Да, не плачут, а только лечатся, т.е. стараются избавиться от внутреннего дискомфорта, который возникает в душе человека от болезней душевных и телесных, и как ржавчина поражают собой гордого человека. Не плачут, потому что, не зная Бога, не видят, что теряют... Чистота души — ценное сокровище. Люди сегодня это забыли, не ценят чистоту и драгоценность теряют, едва заметив... Поэтому история из Четьих-Миней возвращает нас к точной иерархии ценностей. Хотя человеку свойственно отличать, что действие страстей телесных — это плохо, но в наше время нужна какая-то особенная помощь человеку, чтобы он увидел, что с ним происходит.

Иногда эта помощь бывает от Бога, иногда от людей.

— На протяжении многих лет я жил двумя жизнями, жил с двойным дном — у меня была жена, семья и была жуткая зависимость от одного человека, от женщины. Когда я перестал пить, я стал просить Бога освободить меня, и это была не просто просьба, это был вопль. Там были такие эмоциональные накрутки, шерсть дыбом. Без этого человека я не мог двух-трех суток прожить, ловил, накручивал воспоминания. И вдруг в три дня я стал забывать, что там было — были бури в стакане воды. Все как рукой сняло. Это чудо. Я поверил. Раз — и страсть ушла, от нее ничего не осталось. Остались только какие-то воспоминания, такие уже, безболезненные, просто память (Невыдуманные истории).

Читая о всех страданиях, которые переживают люди, попавшие в кабалу к этой страсти, приходит мысль, что как спрут обвивает свою жертву и многими щупальцами захватывает ее, так и страсть блуда в своих различных проявлениях держит человека в своей власти.

1) Одно из этих проявлений — возникающие похотливые движения в теле человека, они называются чисто телесными движениями.

— Что является причиной возникновения телесных движений? — размышляли Святые Отцы. Один из них, авва Антоний, говорил: думаю, что тело: а) имеет движение естественное, прирожденное ему; но оно не действует, когда душа не хочет, и бывает в теле одно движение без похоти;

б) есть и другое движение, происходящее от питания и разгорячения тела пищею и питием. Происходящий от них жар крови производит возбуждение в теле. Потому-то и сказал Апостол Павел: не упивайтесь вином, в нем же есть блуд (Еф. 5, 18). И Господь в Евангелии сказал ученикам Своим: внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством (Лук. 21, 34);

в) в подвижниках же бывает еще и иное движение, происходящее от коварства и зависти демонов.

А если сказать кратко, то движения в теле бывают трех родов:

— одно естественное,
— другое от неразборчивости в пище и
— третье — от демонов”.

2) Другие проявления блуда захватывают в плен и психические движения, которые связаны с этой телесной стороной пола, и возникают, когда душа жаждет греха. Все эти движения являются греховными, потому что подчиняют высшую иерархическую структуру человека (психическую жизнь души) низшим физиологическим проявлениям.

3) Но есть и другое влечение — это искание любви, приводящее в движение всю психику, весь духовный мир, озаряющее душу поэтической мечтой (19, 330). Как разобраться в этих переживаниях души и тела? Святые Отцы предупреждали о возможности воздействия и проникновения в наш душевный мир “темной силы”.

2. Воздействие “темной силы”.

М. В. Лодыженский в Мистической трилогии, говоря о действии блудной страсти в человеке, особо обращает внимание на помощь “темной силы” в возникновении и развитии этой страсти.

Отмечая, что человек на протяжении многих веков в силе своих вожделений не изменился, не изменился он и в своей уязвимости темной силой, — на разных примерах М. В. стремится открыть образ действия этой злой силы. Читая вместе с ним произведение Л. Толстого “Диавол”, и изучая постепенность развития греховного вожделения, мы убедимся в том, что “в этом процессе действуют не две воли, не две энергии — субъект и объект страсти, а три воли и силы и что третья сила есть реальное мистическое зло, падший дух, демон, разжигающий страсть до полного безумия” (23, 146).

События повести складываются следующим образом:

— Молодой помещик Евгений Иртенев, натура неиспорченная, с задатками серьезного отношения к жизни и к браку, был до своей женитьбы в кратковременных, легких, как бы “незаметных”, как он сам говорил, отношениях с одной красивой бабой из своего села по имени Степанида.

Когда Иртенев женился на девушке своего круга, которую он любил и уважал как достойную жену и будущую мать своих детей, он счел мимолетный эпизод со Степанидой преданным забвению. Так бы оно и было, если бы Иртенев со Степанидой более не встречались. Но вот, вследствие встреч со Степанидой, которая, по-видимому их искала, хотя и была в чувствах своих равнодушна к Иртеневу, в нем проснулось чисто животное влечение к этой женщине, причем это желание стало расти в какую-то стихийную силу.

Страсть Иртенева к Степаниде, несмотря на отчаянную борьбу Иртенева с этой страстью, довела его до умоисступления...

Увидев Степаниду первый раз после женитьбы, он поймал себя на том, что, поразившись этой встречей, вдруг кто-то начал рассуждать в нем.

Затем, увидев Степаниду, пляшущую в хороводе, Евгений, любуясь ей, почувствовал, что страстная похоть, — говорит Толстой, — вдруг обожгла его, как рукой схватила за сердце. Евгений, как будто по чьей-то чужой ему воле, оглянулся и пошел к ней...

Но свидание это не состоялось вследствие простой случайности. Далее Толстой говорит, что Иртенев чувствовал, что он побежден, что у него нет своей воли, есть другая сила, двигающая им, что нынче он спасся только по счастью.

Прошло несколько дней. Иртенев дошел до того, что “не мог сидеть дома, а был в поле, в лесу, в саду, в гумне, и везде не мысль только, а живой образ Степаниды преследовал его так, что он редко только забывал про нее...”

Он чувствовал, что терял волю над собой, становился почти помешанным. Строгость его к себе не ослаблялась ни на волос; напротив, он видел всю мерзость своих желаний. Свое чувство к Степаниде он называл скверным чувством. Это была просто физическая страсть к этой чувственной женщине.

Когда он рассказывал дядюшке о своих чувствах, то тот удивился:

— Неужели ты так влюблен?
— Ах, совсем не то, — отвечает Иртенев, — это не то, это какая-то сила ухватила меня и держит. Я не знаю, что делать...(23, 147-151).

Иртенев, по совету дядюшки, уезжает с женой на несколько месяцев в Крым. Но вот, вернувшись из Крыма, он опять встречает Степаниду, и опять эта непонятная для него сила ухватила его. Спустя некоторое время, он уже в отчаянии кричит:

— Ведь она — черт, прямо черт. Ведь она против воли моей завладела мною.

Один из вариантов окончания этой драмы Толстым написан так: “Евгений идет на хутор, где была молотьба; там он встречает Степаниду. Она работает с другими поденщицами около молотилки. Как только Евгений видит ее, он чувствует себя в ее власти, но не хочет сдаваться.

— Да неужели я не могу овладеть собой, — говорит он себе, — неужели я погиб? Господи! Да нет никакого Бога. Есть диавол. И это она. Он овладел мной. А я не хочу, не хочу. Диавол, да, диавол”.

Судя по этому монологу, Евгений впал в состояние умопомешательства. В припадке этого помешательства Евгений подошел к Степаниде и убил ее из револьвера. По другому варианту Евгений убил не Степаниду, а себя (23, 152).

В этом описании отображено насильственное втягивание какой-то силой человека в страсть, даже как бы помимо его желания.

Замечательно, что Толстой эту постороннюю от Иртенева волю отграничивает от него весьма определенно. Он, например, говорит, что такая-то мысль была не иртеневской мыслью, а что это “начал в нем рассуждать кто-то”...

Чтобы объяснить безуспешность своей отчаянной борьбы с навязчивыми желаниями, мучающими его душу, Иртенев начинает даже верить в злую таинственную силу, но эту силу он видит лишь в одной Степаниде, с которой он и отождествляет диавола. И вот Иртенев из одной беды попадает в другую. Не видя своего действительного врага, чувствуя зло в одной только Степаниде, не сознавая в себе того третьего, забравшегося в его душу, которого Толстой окрестил загадочным именем кто-то, он убивает Степаниду, думая, что он этим убил зло, убил диавола.

Но мы, могущие судить объективно, — пишет М.В. Лодыженский, имея в виду знание, данное в Православии, которое есть “свет миру”, — имеем возможность ясно увидеть, кто был этот кто-то. Это темная сила падшего духа, которая, как мы теперь убедились, может растравлять злые человеческие страсти до трагического конца.

Страсть Иртенева сильнее его воли, и он отлично понимает и сознает, что если этой страсти дать ход, то она изуродует всю его жизнь и приведет к позору. И вот, чтобы выйти из ужаса своего положения, он убивает ту, кто, как ему кажется, отнимает у него его волю, убивает “диавола” — Степаниду (23, 154-155).

Эта история для нас поучительна своей ясностью и простотой. Мы видим душевную болезнь Иртенева, которая показывает нам свои основные корни, и корни эти — чувственность Иртенева, разожженная темной силой, или, как говорят подвижники, демоном похоти, блудным бесом. Но, к сожалению, многие склонны обвинять другого человека в развитии своей страсти, хотя и есть определенная вина другого человека, вызывающего эту страсть, но добавим некоторое уточнение.

* Поскольку многие не видят действия падшего духа в развитии своей страсти, то и не знают, что можно избавиться от него.

* От воздействия падшего духа нельзя избавиться никакими преступлениями: как мы видели хотя бы из этой повести.

* Но может помочь Тот, Кто имеет реальную власть над этим духом — Иисус Христос, Который пришел и победил диавола, а кто просит Его о помощи, того Он никогда не оставляет в беде.

В мытарствах Феодоры можно увидеть явную претензию падших духов на право полной власти над людьми, которые жили в блуде, для их низведения во ад, в место, где они пребывают.

Падшие духи даже восхваляются, говоря:

— Мы одни больше всех других мытарств воздушных пополняем число низвергнутых на дно ада, которые таким образом вступают в родство с нами, подвергаясь одинаковой с нами участи.

На мытарстве блуда, — продолжается в житии, — истязуется всякое любодеяние, всякая блудная мысль и мечтание, а также страстные прикосновения и любострастные осязания.

Когда преподобную Феодору подвели Ангелы к мытарству блуда, то она увидела, что князь этого мытарства восседал на престоле своем, облаченный в одежду скверную и смрадную, окропленную кровавою пеною. Множество бесов предстояло ему. Видев меня, дошедшую до них, они много дивились, а затем, вынеся написания блудных дел моих, обличили меня, указывая, с кем, когда и где я грешила во время юности моей. И не имела я ничего, чтобы возразить им и от страха трепетала, исполнившись стыда. Тогда Ангелы сказали бесам:

— Но ведь она уже много лет не творила блудных дел и постнически, в чистоте и воздержании, прожила все последние годы своей жизни.

Бесы ответили им:

— Знаем, что она давно уже отстала от блудного греха, но все же она принадлежит нам, потому что не совершенно и не вполне искренно каялась перед своим духовным отцом в содеянных раньше грехах, многое утаивая от него; а потому оставьте ее нам.

С благодарностью за это откровение, данное Святому, добавим еще три важные для нас мысли:

* даже давно забытые, но неисповеданные грехи, оставляют человека во власти падших духов, а не исчезают бесследно;

* также и грехи, исповеданные не вполне искренно или неполно;

* падшие духи знают все наши грехи, потому что помогают их совершать.

1) За и против...

К.Г. Юнг в письме пастору Вальтеру Узаделю писал:

— Я имею дело с нынешними образованными людьми, которые, как правило, не способны верить, и проклинать их за это я никак не могу. Они глубочайшим образом отчуждены от Церкви и религии, поскольку оттуда доносится одно лишь “ты должен”, а о нем вообще неизвестно, как его исполнять (16, 198).

Этот процесс непонимания и отторжения: а почему должен? — продолжает набирать свою скорость и в наше время. Решить этот вопрос Юнг предлагает не через морализацию, а попыткой показать современному человечеству, что что-то все-таки неладится в душевной и телесной жизни человека:

— В чем нуждается современный человек, что составляет единственную возможность возникновения у него религиозной установки — это как раз не напряжение воли и моральное принуждение, а опыт того, что его картина мира, соответствующая hybris его сознания, является на деле неудовлетворительной (16, 198).

Что может быть самым ярким свидетельством неудовлетворительности картины мира человека, отчужденного от Церкви?

Во-первых, с чем трудно примириться, так это с фактом смерти, которой заканчивается земная жизнь каждого человека; и во-вторых, это, конечно, болезни, как телесные (соматические), так и душевные, которые составляют, по существу, ужаснейшее бедствие человечества.

Почему?

— Потому что в этих заболеваниях психическая энергия, по определению К. Г. Юнга, без сомнения, заключена в малоценную и непригодную форму.

Так как невроз проистекает из фрагментарного состояния человеческого сознания, он излечивается только при сближении с целостностью человека, — писал К. Юнг. — С начала истории религиозные представления и убеждения имели и фармакологический (лечебный) духовный аспект.

Это очень важная мысль психолога-практика о назначении Церкви. Именно религиозные убеждения, — продолжает Юнг, — выражают целостность мира, собираемую и соединяемую из фрагментов. Пилюлями или инъекциями такого исцеления не добьешься (16, 216). Нужна помощь Самого Бога, через таинства в Церкви подаваемая.

Поэтому К.Г. Юнг, как практик, прекрасно понимал важность исповеди и сетовал по поводу протестантизма, что “он фатальным образом потерял контакт с индивидуальной личностью. Отсутствие личной исповеди — чрезвычайно важной функции руководителя души в длительной перспективе представляет опасное отчуждение духа” (16, 198). Но исповедь включает в себя осознанные мотивы поведения, а часто человек не понимает, что им руководит.

Поэтому, русский философ С. Л. Франк обращал внимание на особую глубинность греховной жизни в человеке:

— Более тонкое и проницательное нравственное сознание открывает, что грех коренится в нас более глубоко — что даже при внешне правильном поведении, при воздержании от нравственно недопустимых, дурных действий, мы можем быть повинны и обычно бываем повинны в ином грехе — в неправильном состоянии или строе самой нашей души, нашей внутренней духовной жизни (18, 291).

Во многих случаях можно зафиксировать момент внутреннего несоответствия внешнему представлению человека о своем состоянии. В психологии встречается термин — теневая сторона нашей природы. “В самом деле, есть что-то страшное в том, что человек имеет также теневую сторону, которая состоит

— не только из маленьких слабостей и изъянов, а из некой прямо-таки демонической динамики”(15, 60).

В святоотеческой литературе эта “теневая сторона” нашей психики называется грехом или одержимостью.

Но весь парадокс в том, что люди “смутно догадываясь об этих возможностях теневой стороны человека, ей отказывают в признании”. Откровение Божие о первородном грехе “вызывает слепое противодействие, хотя оно невероятно правдиво. Мало того, — размышляет Юнг, — не решаются даже признаться себе в конфликте, который, однако, столь мучительно ощущают”(15, 60), т.е. не решаются признаться себе в грехе.

В наше время эти слова имеют особо важное значение для понимания истинного мотива поведения человека, т.е. обнаружения в нем конкретного греха.

Вот, например, как К.Г. Юнг доискивается истинных причин, вызвавших заболевание:

— Мне известен случай одной молодой дамы, которая страдала тяжелой истерией, явившейся следствием неожиданного испуга. Она была однажды на званом вечере, и, когда около 12 часов ночи возвращалась домой в сопровождении нескольких знакомых, сзади вдруг быстрой рысью на них выскочил экипаж. Все, кроме нее, отступили в сторону; она же, гонимая страхом, осталась на середине улицы и побежала прочь прямо перед лошадьми. Она пробежала вниз всю улицу, которая вела к мосту. Там силы ее оставили, и, чтобы не попасть под лошадей, она в полнейшем отчаянии хотела прыгнуть в реку, однако прохожим удалось ей помешать (15, 39).

Что явилось причиной такого удивительного поведения? Расспрашивая ее о том, как она реагировала в других случаях смертельной опасности, а однажды эта дама попала под обстрел, врач обнаружил, что при этом никаких психических осложнений не произошло. К. Г. Юнг размышляет следующим образом. “Мы должны задать себе вопрос:

— Каковы особые обстоятельства той ситуации с экипажем?”

Страх охватил женщину, когда она услышала топот лошадей, в результате ... она потеряла рассудок. Значит, такая нелепая реакция на это незначительное событие могла состоять в том, что “лошади для нее означают нечто особенное”(15, 40).

Так на самом деле и оказалось. В детстве она пережила сильный страх, когда лошади помчались и она чуть не разбилась.

Но врач размышляет и находит, что “это не объясняет, почему впоследствии вполне безобидный намек на сходную ситуацию вызвал столь неадекватную реакцию. Чтобы проникнуть в эту тайну, нужна еще дополнительная информация”(15, 41). И Юнг стал искать ее в ... сфере сердечных влечений... И тут мы встречаемся с парадоксом. Сердце желает того, в чем ум себе признаться не может. Она не обвиняла себя в блудных мечтаниях, а они усилились из-за неисповеданности и осложнились еще и тем, что она не могла себе и признаться в желании “реализации тех влечений, которые, будучи осознанными, оказались бы в резком противоречии с моральными убеждениями” (15, 54).

Действительно, внешне все складывалось очень благополучно: больная была намерена обручиться, с подругой и ее мужем они дружны, и казалось бы все просто и ясно... Но увы, что же явилось причиной такого стресса? Юнг ведет расследование следующим образом:

— Отрицательный результат поверхностного опроса не должен нас смущать, и нам следует продолжать исследование. Когда прямой путь не достигает цели, имеются окольные пути. Вернемся поэтому снова к тому странному моменту, когда дама бежала перед лошадьми.

Юнг расспрашивает о званом вечере и о том, что это было за торжество, в котором она участвовала; это был прощальный ужин в честь ее лучшей подруги, которая, чтобы поправить расстроенные нервы, на долгое время отправлялась на заграничный курорт. Подруга замужем и счастлива; у нее есть также ребенок.

— К сообщению о том, что она счастлива, — думает врач, — мы вправе отнестись с недоверием; ведь если бы это действительно было так, то у нее, вероятно, не было бы причин для требующего лечения нервного расстройства. Задавая вопросы по поводу других обстоятельств, Юнг узнал, что пациентка, когда ее догнали знакомые, была снова доставлена в дом хозяина, принимавшего гостей. Там ее, находящуюся в состоянии изнеможения, радушно встретил хозяин. Здесь пациентка прервала свой рассказ, запнулась и, смутившись, попыталась сменить тему...

И только после преодоления упорного сопротивления больной выяснилось, что той ночью произошло еще нечто весьма примечательное. Радушный хозяин страстно признался ей в любви, что, по утверждению больной, было для нее как гром среди ясного неба. Однако подобные вещи всегда имеют свою предысторию. Работа следующих недель состояла в том, чтобы шаг за шагом расследовать всю длинную историю, пока не получилась полная картина (15, 42). Кратко перескажем ее так:

— Ребенком пациентка имела совершенно мальчишеский характер, любила только бурные мальчишеские игры, презирала свой собственный пол и избегала каких бы то ни было свойственных своему полу форм поведения и занятий. С наступлением зрелости, она стала избегать общения, ненавидела и презирала все, что хотя бы издалека напоминало о биологическом назначении человека, и жила в мире фантазий, не имеющем ничего общего с действительностью. Так, примерно до 24 лет, она избегала каких бы то ни было надежд и ожиданий, которые обычно в этом возрасте глубоко волнуют женщину. Но затем она ближе познакомилась с двумя молодыми людьми, которые, видимо, прорвали окружающую ее колючую изгородь. Господин А. был супругом ее тогдашней лучшей подруги; В. был его холостым приятелем. Оба ей нравились. Однако вскоре ей показалось, что В. ей нравится гораздо больше. Вследствие этого между ними установились близкие отношения, и даже шла речь о возможной помолвке. Благодаря своим отношениям с В. и со своей подругой она часто встречалась и с господином А, чье присутствие ее нередко необъяснимым образом возбуждало и нервировало.

В то время пациентка как-то оказалась на большом званом вечере. Там присутствовали также ее знакомые. Она была задумчива и мечтательно играла своим кольцом, которое вдруг соскочило с ее пальца и укатилось под стол. Оба молодых человека стали искать его, и господину В. удалось его найти. Он с многозначительной улыбкой надел кольцо ей на палец и сказал:

— Вы знаете, что это означает!

Тогда ее охватило странное, непреодолимое чувство; она сорвала кольцо с пальца и выбросила его в открытое окно. Возникла, как легко понять, неловкая ситуация, и она вскоре, глубоко расстроенная, покинула общество (15, 43).

Вскоре после этого, по воле так называемого случая, она, находясь в летнем отпуске, была на курорте, где отдыхали также господин и госпожа А. У госпожи А. в то время явно начали расстраиваться нервы, вследствие чего она из-за недомоганий часто оставалась дома. Пациентка поэтому имела возможность гулять вдвоем с господином А., что еще более закрепляло ее привязанность.

— Однако, — пишет К. Г. Юнг, — пациентка не давала себе осознать глубину этой страсти, очевидно, потому, что она издавна привыкла проходить мимо таких впечатлений. Чтобы обмануть себя, она с тем большей энергией устремилась к обручению с В. и каждый день убеждала себя в том, что любит В. Эта странная игра не могла, разумеется, остаться незамеченной острым взглядом женской ревности. Ее подруга чувством проникла в тайну и поэтому страдала; тем самым росла ее нервозность. Отсюда возникла необходимость ее поездки за границу на лечение. На прощальном ужине злой дух подступил к нашей больной и прошептал ей:

— Сегодня ночью он будет один; с тобой должно что-нибудь произойти, чтобы ты попала в его дом.

И это действительно произошло: посредством своего странного поведения она попала в его дом и достигла того, чего хотела (15, 44).

Мы уже не раз сталкивались со множеством свидетельств, что в развитии этой страсти действуют не две воли, а три, третья, разумеется, того падшего духа, который питается этими энергиями и вовлекает человечество в это же поле воздействия “притяжений”. Крупнейший ученый, психолог и практик, тоже свидетельствует:

— К несчастью, это моя судьба, что люди, особенно те, которые одержимы, считают меня сумасшедшим, потому что я верю в демонов. Но это их дело так думать; я знаю, что демоны существуют. От них не убудет, это так же верно, как то, что существует Бухенвальд (16, 196).

В послевоенном интервью, через 4 дня после безоговорочной капитуляции немецкой армии в Реймсе в газете “Die Weltwoche” (Цюрих) от 11 мая 1945 г. под заглавием “Обретут ли души мир?”, К. Г. Юнг на вопрос журналиста:

— Тогда мы должны с беспокойством ожидать, как проявят себя демоны в дальнейшем?

Ответил следующим образом:

— Власть демонов огромна, и наиболее современные средства массового внушения — пресса, радио, кино ect, — к их услугам. Тем не менее, христианству было по силам отстоять свои позиции перед лицом непреодолимого противника, и не пропагандой и массовым обращением — это произошло позднее и оказалось не столь существенным, — а через убеждение от человека к человеку. И это путь, которым мы должны пойти, если хотим обуздать демонов (15, 196).

Так и поступал Юнг в своей практике, так же разбирают воздействие страстей на человека и духовно опытные и благодатию освященные старцы. Итак, в данном случае, благодаря внимательному отношению к болезни удалось выяснить всю предысторию развивающейся страсти, в которой не могла себе признаться эта женщина. Так трудно самому человеку разобраться в истинных мотивах своего поведения, тем более, что увлекающимся блудными состояниями свойственно оправдывать себя и не признаваться в подобных устремлениях.

Вот в чем заключается и неудовлетворительность массовой культуры свободы:

1. поврежденная грехом природа человека считается гармоничной;
2. разобщенность сил духа, души и тела

— оставляют нас “во тьме сидящих”.

Православному сознанию помогает понимание природы души человека и святоотеческое учение о страстях, а также постоянное внимание к себе, исповедь и помощь духовно опытных руководителей, а внехристианское сознание напоминает слепого воина без оружия, не понимающего, что на него действует и как это победить, а скатывающегося вниз под уклоном и торжественно возглашающего:

— Запрещено запрещать! Я свободен!..

Но когда кончается наклонная плоскость (наша жизнь) и мы ударяемся (отрезвляемся от встречи с миром “иным” после смерти), то мука нераскаянности падает уже на “чад” (детей), которые либо удвоят грех, либо помогут покаянием и молитвой тем, кто так и не познал премудрости Божией.

2) О средствах воздействия падших духов.

а) Чувственное влечение.

“Интересно сообщение подвижника первых веков христианства блаженного Иеронима, — пишет М.В. Лодыженский, — о громадной силе женского обаяния — обаяния чисто чувственного, влекущего к похотной страсти.

Блаженный Иероним, неожиданно для себя, несмотря на свой старческий возраст, почувствовал эту силу именно тогда, когда предался аскетической жизни. Он рассказывал о себе, что, когда он жил в Риме и часто бывал в обществе набожных дам и девиц столицы мира, тогда он не чувствовал ни малейшего к ним движения ни в воображении, ни в теле. Но когда Иероним удалился в Вифлеемскую пустыню и предался строжайшим иноческим подвигам, тогда внезапно начали рисоваться в его воображении образы виденных им в Риме женщин, а в старческом теле, изнуренном жаждой, неядением, бдением, трудами, появились юношеские вожделения. Победа была очень трудная, пишет блаженный Иероним, потому что естеству предстало в помощь, как это обыкновенно бывает, явное содействие диавола” (23, 142).

В другом рассказе о себе одного подвижника, узнаем, что он стал борим обольстительными мыслями о том, что “зря он отказался от той любви, которую ему может дать женщина”. При этом перед ним возникал образ однажды виденной им девицы, которая, затаив дыхание, подходила к нему. Он начинал ощущать сердечное биение, но затем, опомнившись, обращался к Богу. Спутя какое-то время опять образ вожделенной девицы говорил ему:

— Ты был когда-нибудь счастлив? Приходи ко мне и я дам тебе все.

Монах, обольщаясь этим соблазном, все-таки пытался противиться, в молитве обращаясь к Богу. Но новизна захвативших его переживаний была настолько сильна, а противостояние в молитве настолько слабо, что искушение развивалось дальше. Теперь девица представлялась ему близко и обнаженной, он в изумлении ощутил плотское движение к ней. Затем эта энергия (плотской похоти) стала мощно врываться в его тело...

Что же было дальше? Остался он монахом или нет? Многих туристов, приходящих в монастыри, интересует один вопрос: а у вас не уходят из монастыря? Могут ли монахи жениться?

Описание жизни этого подвижника говорит о том, что хотя он и согрешил в мечтах, остановившись душой и любопытствуя этими помыслами, но, тем не менее, когда он понял, что и он ушел на страну далече, развивая в себе низшую энергию, то послушался слов Спасителя, давшего заповедь: не прелюбодействуй! — и покаянием постарался исправить направленность своих сил, в Богослужении черпая мысленное насыщение, а в посте ослабляя силу вожделения плоти, ибо род сей (дух блуда) изгоняется только постом и молитвой.

Он понял свою ошибку, которую допустил. Он пытался противоречить многим помыслам, которые говорили ему о том, что она “любит” его и т. д. Когда он противоречил, спорил с этими помыслами, то все равно оставался в захватывающей его энергии падшего духа, который и навязывал ему эти идеи. Но как только он твердо решил в душе своей порвать с этим состоянием, и не противоречить, а сразу прекращать общение с этим духом, то совесть радостью отблагодарила его за это противостояние злу...

Старец Паисий особенно подчеркивал, что человек не в праве говорить “не могу не грешить”, можно лишь говорить “не хочу не грешить”, “не люблю не грешить” или просто — люблю грешить.

— Люди, обладаемые какой-либо страстью, когда говорят, что какая-то сила мешает им делать добро, должны знать, что эта сила, препятствующая им, есть собственная их сила, которая в них, и которая предназначена для любви, но обращена в ошибочном направлении. И поскольку они любят эти страсти, не могут, естественно, их отбросить, потому что то, что любишь, того хочешь и не оставляешь, чтобы не потерять (старец Паисий).

Вероятно, потому, что человек не хочет расстаться с этой страстью, есть множество рассуждений и оправданий блуда как чувства “любви”, часто чисто чувственное влечение к другому человеку, называя любовью. Но это не верно. Любовь — очень глубокое и небес касающееся чувство, а страсть, искажающая доброе состояние человека, подчиняет жизнь греху. Как тут разобраться?

Многие из великих писателей пытались осознать, почему и как возникает ЗЛО в, казалось бы, возвышенном чувстве любви? Хотя оговоримся, что в истинной любви зла нет, зло есть именно в похотной страсти, и в этом трагизм любви (не освобожденной от греха). Более того, когда, вопреки нравственности, чувственность требует нарушения нравственных устоев, когда зов красоты и любви оказывается сильнее чести, Родины, веры, тогда происходит падение человека, созданного по образу Божию.

Кто в этом виноват?

1) Конечно, сам человек.

Старец Паисий внушал каждому приходящему к нему, что мы — самовластны. И если стали рабами какой-то страсти, произошло это по нашему соизволению. И если пребываем рабами в этой страсти, остаемся ими опять по любви нашей к ней, поскольку мы хотим быть рабами страсти. Значит, если в нас возникает похотное чувство уже к замужней женщине или мужчине, то мы обязаны бороться с этим вожделением. В этом наш долг перед своей семьей и Богом, благословившем брак.

2) Есть и еще причина, содействующая возникновению похотной страсти — это воздействие демонов.

В житии Василия Великого было удивительное событие, к которому мы сейчас и обратимся.

“Один православный сенатор, по имени Протерий, посещая святые места, вознамерился отдать дочь свою на служение Богу в один из монастырей; диавол же, исконный ненавистник добра, возбудил в одном рабе Протерия страсть к дочери господина своего. Видя несбыточность своего желания и не смея ничего сказать о своей страсти девице, раб пошел к одному волшебнику, жившему в том городе и рассказал ему о своем затруднении. Он обещал волшебнику много золота, если тот своим волшебством поможет ему жениться на дочери господина своего. Волшебник сначала отказывался, но, наконец, сказал:

— Если хочешь, то я пошлю тебя к господину моему, диаволу; он тебе в этом поможет, если только и ты исполнишь его волю.

Несчастный же раб тот сказал:

— Все, что он ни повелит мне, обещаюсь исполнить.

Волшебник сказал тогда:

— Отречешься ли ты от Христа своего и дашь ли в том расписку?

Раб же сказал:

— Готов и на это, лишь бы только получить желаемое.
— Если ты даешь такое обещание, — сказал волшебник, — то я буду тебе помощником.

Потом, взяв хартию, он написал диаволу следующее:

— Так как я должен, владыко мой, стараться о том, чтобы отторгать людей от христианской веры и приводить их под твою власть, для умножения твоих подданных, то я посылаю тебе ныне подателя сего письма, юношу, разжженного страстию к девице, и прошу за него, чтобы ты оказал ему помощь в исполнении его желания.Чрез это и я прославлюсь, и к тебе привлеку больше почитателей.

Написав такое послание к диаволу, волшебник отдал его тому юноше и послал его с такими словами:

— Иди в этот ночной час и стань на эллинском кладбище, подняв к верху хартию; тогда сейчас же тебе явятся те, кои проведут тебя к диаволу.

Несчастный раб быстро пошел и, остановившись на кладбище, начал призывать бесов. И тотчас предстали пред ним лукавые духи и с радостью повели обольщенного к своему князю. Увидев его, сидевшего на высоком престоле, и тьмы окружавших его злых духов, раб отдал ему письмо от волшебника. Диавол, взяв письмо, сказал рабу:

— Веруешь ли в меня?

Тот же отвечал:

— Верую.

Диавол снова спросил:

— Отрекаешься ли от Христа своего?
— Отрекаюсь, — ответил раб.

Тогда сатана сказал ему:

— Часто вы обманываете меня, христиане: когда просите у меня помощи, то приходите ко мне, а когда достигнете своего, то опять отрекаетесь от меня и обращаетесь к вашему Христу, Который, как добрый и человеколюбивый, принимает вас. Дай же мне расписку в том, что ты добровольно отрекаешься от Христа и крещения и обещаешь быть моим на веки, и со дня судного будешь терпеть со мной вечную муку: в таком случае я исполню твое желание.

Раб, взяв хартию, написал то, чего хотел от него диавол. Тогда погубитель душ, змий древний (т.е. диавол), послал бесов прелюбодеяния, и они возбудили в девице такую сильную любовь к отроку, что она, по плотской страсти, упала на землю и стала кричать отцу своему:

— Пожалей меня, пожалей дочь твою и выдай меня замуж за нашего раба, которого я всеми силами полюбила. Если же ты этого для меня, единственной твоей дочери, не сделаешь, то увидишь меня скоро умершею от тяжких мучений и отдашь за меня ответ в день судный.

Услышав это, отец пришел в ужас и с плачем говорил:

— Горе мне, грешному! Что такое случилось с моей дочерью? Кто украл у меня мое сокровище? Кто прельстил мое дитя? Кто помрачил свет очей моих? Я хотел, дочь моя, обручить тебя Небесному Жениху, чтобы ты была подобна ангелам, и в псалмах и песнопениях духовных прославляла Бога, и сам я ради тебя надеялся получить спасение, а ты бесстыдно твердишь о замужестве! Не своди меня с печалью в преисподнюю, чадо мое, не срами своего благородного звания, выходя за раба.

Она же, не обращая внимания на слова отца, говорила одно:

— Если не сделаешь по моему желанию, то я убью себя.

Отец, не зная, что делать, по совету своих родственников и друзей, согласился лучше исполнить ее волю, чем видеть ее умирающей лютой смертью.

Делая небольшое отступление, можно сказать, что, конечно, друзья и родственники не дали правильного совета, нужно было помолиться, отслужить молебен, попросить молитв святого Василия Великого, к которому они обратятся, уже увидев ту беду, в которую попала дочь их друга, и тогда Господь не посрамил бы веры и надежды на Него и помог бы отогнать тех духов, которые разожгли эту блудную брань. Но случилось все иначе.

Призвав раба своего, он отдал ему в жены дочь свою и большое имение и сказал дочери:

— Иди же, несчастная, замуж! Но я думаю, что ты станешь после сильно раскаиваться в своем поступке, и что тебе не будет от этого пользы!

Спустя некоторое время после того, как этот брак совершился и диавольское дело исполнилось, было замечено, что новобрачный не ходит в церковь и не причащается Святых Таин. Об этом было заявлено и несчастной жене его:

— Разве ты не знаешь, — сказали ей, — что муж твой, которого ты выбрала, не христианин, но чужд вере Христовой?

Она же, услышав это, чрезвычайно опечалилась и, упав на землю, начала без устали бить себя руками в грудь и плакать:

— Никто, ослушавшийся своих родителей, не мог когда-либо спастись! Кто расскажет о позоре моем отцу моему? Горе мне, несчастной! В какую погибель я попала! Зачем я родилась и для чего не погибла по рождении?

Когда она так рыдала, ее услышал муж ее и поспешил к ней спросить о причине ее рыданий. Узнав, в чем дело, он стал утешать ее, что он — христианин. Она же, немного успокоившись, сказала ему:

— Если ты хочешь уверить меня вполне и снять печаль с несчастной души моей, то утром иди со мной в церковь и причастись передо мною Пречистых Таин: тогда я поверю тебе.

Несчастный муж ее, видя, что ему нельзя скрыть правду, должен был, против желания своего, рассказать ей о себе все, — как он предал себя диаволу. Она же поспешно отправилась к святому Василию и возопила к нему:

— Сжалься надо мною, ученик Христов, сжалься над ослушницей воли отца своего, поддавшейся бесовскому обольщению! — и рассказала ему все в подробности о своем муже.

Святой, призвав мужа ее, спросил его, правда ли то, что о нем говорит его жена. Он со слезами ответил:

— Да, святитель Божий, все это правда! и если я стану молчать, то будут вопить об этом дела мои, — и рассказал все по порядку, как он предался бесам.

Святой же сказал:

— Хочешь ли снова обратиться к Господу нашему Иисусу Христу?
— Да, хочу, но не могу, — ответил тот.
— Отчего же? — спросил Василий.
— От того, — отвечал муж, что я дал расписку в том, что отрекаюсь от Христа и предаю себя диаволу.

Но Василий сказал:

— Не скорби о сем, ибо Бог — человеколюбив и принимает кающихся.

Жена же, повергшись к ногам святого, умоляла его, говоря:

— Ученик Христов! помоги нам, в чем можешь.

Тогда Василий Великий сказал рабу:

— Веришь-ли в то, что ты можешь еще спастись?

Он же сказал в ответ:

— Верую, господин, помоги моему неверию.

Святой после этого, взяв его за руку, осенил крестным знамением и закрыл его в комнате, находившейся внутри церковной ограды, заповедав ему непрестанно молиться Богу. Пробыл он и сам три дня в молитве, а потом посетил кающегося и спросил его:

— Как ты чувствуешь себя, чадо?
— Я нахожусь в крайне бедственном состоянии, владыко, — отвечал юноша, — не могу я выносить криков бесовских и страхов и стрелянья и ударов кольями. Ибо демоны, держа в руках мою расписку, поносят меня, говоря: “ты пришел к нам, а не мы к тебе!”

Святой же сказал:

— Не бойся, чадо, а только веруй.

И, давши ему немного пищи, осенил его крестным знамением и опять закрыл его. Через несколько дней он снова посетил его и сказал:

— Как живешь ты, чадо?

Тот ответил:

— Издали я слышу еще угрозы их и крик их, но самих не вижу.

Василий, дав ему немного пищи и помолившись за него, опять запер его и ушел. Потом он пришел к нему на сороковой день и спросил его:

— Как живешь ты, чадо?

Он же сказал:

— Хорошо, отец святой, ибо я видел тебя во сне, как ты боролся за меня и одолел диавола.

Сотворив молитву, святой вывел его из затвора и привел в келлию. На утро он созвал весь причт церковный, иноков и всех людей христолюбивых и сказал:

— Прославим, братие, человеколюбца Бога, ибо вот теперь Добрый Пастырь хочет принять на рамо погибшее овча и принести его в церковь: в эту ночь мы должны умолять Его благость, чтобы Он победил и посрамил врага душ наших.

Верующие собрались в церковь и молились всю ночь о кающемся, взывая: “Господи, помилуй!”

Когда наступило утро, Василий взяв кающегося за руку, повел его со всем народом в церковь, воспевая псалмы и песнопения. И вот диавол бесстыдно пришел туда невидимо со всею своею пагубною силою, желая вырвать юношу из рук святого. Юноша же начал кричать:

— Святитель Божий, помоги мне!

Но диавол с такою дерзостью и бесстыдством вооружился против юноши, что причинял боль и святому Василию, увлекая с собою юношу. Тогда блаженный обратился к диаволу с такими словами:

— Бесстыднейший душегубец, князь тьмы и погибели! Разве не довольно для тебя твоей погибели, какую ты причинил себе и находящимся с тобою? Ужели ты не перестанешь преследовать создание Бога моего?

Диавол же возопил к нему:

— Обижаешь ты меня, Василий! — и этот голос диавольский слышали многие. Тогда святитель сказал:
— Да запретит тебе Господь, диавол!

Диавол же опять сказал ему:

— Василий, ты обижаешь меня! Ведь я не пришел к нему, а он ко мне: он отрекся от Христа своего, дав мне расписку, которую я имею в руке своей и которую я в день судный покажу всеобщему Судии.

Василий же сказал:

— Благословен Господь Бог мой! Эти люди до тех пор не отпустят поднятых к небу рук своих, пока ты не отдашь ту расписку.

Затем, обратившись к народу, святый сказал:

— Поднимите руки ваши горе’ и взывайте: “Господи, помилуй!”

И вот, после того как народ, поднявши руки к небу, долгое время вопиял со слезами: “Господи, помилуй”, рfсписка того юноши, на глазах у всех, принеслась по воздуху прямо в руки святителю Василию. Взяв эту росписку, святой возрадовался и воздавал благодарение Богу, а потом, вслух всех, сказал юноше:

— Знаешь ли, брат, эту расписку?

Юноша отвечал:

— Да, святитель Божий, это моя расписка; я написал ее своею собственной рукой.

Василий Великий тотчас разорвал ее перед всеми на части и, введя юношу в церковь, причастил его Божественных Таин и предложил трапезу всем присутствовавшим. После того, дав поучение юноше и объяснив правила жизни, возвратил жене его, а тот, не умолкая, славословил и благодарил Бога (45, 35-41).

Сейчас многие, к сожалению, не понимая к каким силам они обращаются, стремятся вызвать чувственную страсть у тех, кто им понравился, с помощью экстрасенсов, целительниц и прочих, попавших в услужение темным силам... И те, на которых направлено подобное воздействие, если не ограждены благодатию, начинают ощущать действие страсти и зачастую склоняются ко греху. Поэтому надо молиться Святым, призывать их на помощь и глубже изучать основы Православия, потому что в нем открывается совсем новое осмысление наших побуждений и дается благодатная помощь нашему естеству.

Когда Господь, обращаясь к человечеству, говорит: не прелюбодействуй, не воззри с вожделением, то в этой заповеди есть ограничение и безопасный путь для нашей больной природы, для того, чтобы сердце не теряло ориентир и свое тяготение к “личной, Высшей Духовной Силе”(23, 11), в чем и состоит основное назначение человека. Поскольку задача человека состоит в развитии его нравственных сил для нравственного единения с Богом, то она осуществляется в “горячем личном чувстве к Живому Богу, чувстве, выражаемом именно в молитве, в которой совершается возношение чувства к воплощенному Богу — Иисусу Христу”(23, 11). Поэтому Н. В. Гоголь и писал, что основа душевного дела, — церковность и только Церковь ... одна может произвести неслыханное чудо. Церковь, созданную для жизни, мы должны ввести в нашу жизнь.

Именно в Церкви с помощью молитвы мы обучаемся не верить притязаниям падшего духа, не беседовать с теми помыслами, которые он посылает и не осуществлять его команд, создавая в себе другую полярность.

Христианская религия высока именно тем, что она осознала личного Живого Бога — Бога пламенной любви христианской. Сфера же этой любви есть сфера притяжений личных, притяжений сердцем. Поэтому-то живой личный Бог и сроден сердцу, есть его прямая потребность. Вернее сказать,

* живое личное Божество со Своим всеобъемлющим сердцем, со своей всеобъемлющей любовью есть истина, прямо присущая любящему человеческому сердцу (23, 12).

Поэтому сейчас, переживая сражение плоти и духа, сражение, которое мы находим в самих себе, когда стремления чувств противятся разуму, когда страсти пронзают наше сердце и мучают нашу совесть, мы несем крест нашей жизни, который, как говорят Святые Отцы,

“слагается из всего, что беспокоит и тяготит наш дух, что терзает сердце на пути к Богу во все дни нашей жизни”. Этот крест двоякий: внутренний и внешний.

Внутренний крест — это плоть и страсти, с нами борющиеся, которые мы носим в самих себе всегда. Многие свирепых врагов победили, неприступные города взяли, но страстей своих победить не могли.

Внешний крест — которым нас со стороны обременяет, ополчившийся на нас целый полк порабощенных страстью людей.

Заканчивая небольшую главу о чувственном влечении, через которое наиболее удобно падшему духу воздействовать на человека, тем самым отлучая от любви Божией, в следующей главе остановимся на содействии блудному духу других страстей, совместно ведущих душу к погибели.

б) Воздействие и “помощь” других страстей блудной страсти.

Как пьянство способствует блуду.

По жизни мы знаем, что многие страсти помогают удерживать человека в блуде. Например, пьянство. Вот исповедь взрослого человека, который с детства увидел только один путь в жизни — пьянство и блуд.

Я жил дома с матерью и родной сестрой. Мы жили на первом этаже, и очень часто, приходя домой из школы, я заставал мать пьяной. Она не открывала дверь, и мне приходилось как кошке влезать через форточку домой. Я видел, что она валяется пьяная, часто не одна, бросал свой портфель, переодевался в свою дежурную одежду и уходил гулять. У меня отложилось в памяти отношение матери ко мне: когда мать была трезвой, она меня как-то любила, но как только напивалась, я сразу становился изгоем в семье. Я ей стал говорить тогда:

— А зачем ты меня воспитывала, зачем ты меня родила, могла бы отказаться от меня.

Но мои высказывания вызывали бурю ненависти ко мне, и я получал взбучки.

Только помощь Божия в осмыслении всей неправды зла и борьба со страстями помогли выйти из тьмы этому искренне рассказавшему о себе человеку.

Другая исповедь:

Водка, дом — свинарник, снова водка, отходняки, нежелание жить, депрессии. Чернуха. Кто прошел этот ад, тот поймет меня. (Невыдуманные истории).